Это неизбежная дань за удовольствие управлять всем из единого центра. В итоге бюрократия превращает императора в свою марионетку. Добровольная отставка Бориса Ельцина, как и нынешняя рокировка, — проявление ее всесилия. В отличие от Беларуси, центр в России утратил монополию власти, хотя сохранил все ее атрибуты и помпезно их оформил. Власть оказалась разделенной между разными ведомствами или группировками бюрократии, и даже всесильная ФСБ утратила часть своего могущества. Решения, принимаемые одним ведомством, саботируются другими, и каждое ведомство ведет собственную политику в своих интересах. В этих условиях возникла даже специфическая форма демократии, которую можно назвать “демократия для бюрократии”. Все остальные из нее исключены, но зато сами чиновники увлеченно пикируются между собой, и если внимательно приглядеться, то в российском политикуме кипят столь же нешуточные страсти, как и в украинском, периодически выплескиваясь в СМИ. Даже без учета борьбы под ковром, этом вечном спутнике бюрократии, доступной для наблюдения лишь изнутри системы.

Властный центр, затратив огромные усилия на достижение максимума централизации, неожиданно для себя превратился в заложника бюрократии и теперь лихорадочно ищет ей противовес в общественных организациях, подражая неправительственным структурам Запада. Пока получается чисто по-российски — административно-неуклюже. В свою очередь бюрократия пытается интегрировать и приспособить для собственных нужд все эти новации центра, переработав общественные организации в свои филиалы. Отчасти это напоминает борьбу королей с феодалами, но теперь король вынужден бороться со своим же аппаратом.

Парламентская оппозиция в этой модели — всего лишь продолжение чиновничьих группировок. Именно бюрократия составляет ее социальную базу. И играет она по тем же правилам межведомственной борьбы, но более шумно. Российская буржуазия, на которую делает ставку Запад, сама продукт жизнедеятельности бюрократии и, подобно буржуазии царской России, в целом лояльна к власти и пересматривать действующие правила игры не желает. Ее вполне устраивает гарантированная норма прибыли, а как получить от чиновников нужные законы и лицензии она тоже знает. Зачем что-то менять? Поэтому у “несогласных” те же перспективы, что и у белорусской прозападной оппозиции, — долгое прозябание на грантах, пока что-нибудь глобально не изменится.

Незарегистрированная Национал-большевистская партия Эдуарда Лимонова — дань исторической традиции. В России обязательно должна быть для юношей подпольная партия, овеянная романтикой революции. В остальном нацболы большие монархисты, чем сам король, и выполняют ту же роль громоотвода, что и партия Витренко в Украине. Они могут даже потеснить выдохнувшегося Жириновского, если зарегистрируются.

В целом государственно-политическая модель России сейчас вошла в фазу динамики, в отличие от статичной Беларуси, но без политической революции, как в Украине.

Поиски в Украине

После обретения независимости формирование структуры государства в Украине шло в общем направлении большинства постсоветских стран — к имперской модели. Революция 2004 г. прервала этот процесс. Но эту революцию нельзя еще считать законченной. Она не решила ни одной из стоящих перед страной задач и так и не отправила бандитов в тюрьмы. Не появилась и новая модель системы государственного управления, несмотря на разговоры о гражданском обществе, административной реформе, расширении полномочий местного самоуправления, отделении бизнеса от власти и тому подобном.

Зато обозначилось несколько тенденций, между которыми наблюдаем борьбу.

Несмотря на соглашение всех сторон об ограничении власти президента, достигнутом в стенах парламента в 2004 году, тенденция к реставрации в Украине имперской модели упорно присутствует. В настоящий момент ее активно пытается реализовать Секретариат Президента, сломав немало копий в 2006—2007 годах в борьбе с новым законом о Кабинете министров, согласно которому центр власти перемещался к премьеру. Во главе иерархии вновь намереваются поставить императора-президента. Если этот пост сохранится за Виктором Ющенко с его психологическим типом либерального барина, то Украина будет очень похожа на Россию времен Ельцина. В начале такой эволюции страна собственно уже и находится. И если Путин, став президентом, увешал Москву лозунгами, что он освободил Россию от ельцинских олигархов, то по этой аналогии нынешние претенденты в Украине уже могут обещать освободить ее от “любих друзiв”.

Тенденция, имевшая место в 2006—2007 годах, перенести центр власти на премьера (а теоретически допускалось, что императором может стать и глава Верховной Рады) пока несколько ослабла. Полемика на тему: лучше парламентско-президентская или президентско-парламентская республика? оставила массу украинцев безучастной. Титул императора ей безразличен, суть власти от этого не меняется, и вопрос быстро свелся к персоналиям. В целом существующая на нынешний момент модель политического режима в Украине во многом близка к российской модели размытой иерархии.

Но в Украине, в отличие от России, нет достаточно сильного центра, а противоборство внутри бюрократии вылилось не в закулисную борьбу ведомств и служб, а в их публичное противостояние, усиливаемое наличием партийных структур. Все движения в ее станах очень быстро становятся достоянием гласности. Министерства, суды, госадминистрации и органы самоуправления стали инструментами этой борьбы. Кадровые ротации затрудняют складывание устойчивых групп бюрократии по ведомствам, и они формируются по принципу личных связей и партийных симпатий. Борющиеся группировки все активнее втягивают в политику народ, рисуя радужные перспективы, давая частные обещания и применяя административно-финансовый ресурс. Финансовые группы тоже стали самостоятельным действующим лицом в украинском политикуме. Обозначили себя территориальные и профессиональные объединения. Шире и глубже влияние других стран на украинский политикум.

Оппозиционность стала действенной, хотя с уверенностью можно утверждать лишь две вещи: народ находится в оппозиции к власти и западная модель разделения властей в Украине не приживается. Это и к лучшему. Вполне очевидна более современная тенденция к ограничению власти государства в пользу общества, но насколько она будет реализована — покажет время. Украина, как и Россия, в динамике, но более интенсивной, поскольку здесь процесс был запущен не только сверху, но и снизу.