Временное правительство оказалось в западне: оно не могло воевать, оно не могло и не воевать. Потенциально опасен был даже мир, если бы такое чудо вдруг случилось. На совещании командующих фронтами и Временного правительства 4 мая 1917 года главнокомандующий генерал Алексеев откровенно предупреждал: «Как только война закончится, все захотят хлынуть домой; захотят одновременно двинуться в тыл несколько миллионов человек». К тому же, не исключено, добавлял генерал, все эти миллионы будут вооружены, поскольку каждый прихватит домой свою винтовку.

Получалось, что мир мог сразу же перерасти в новую войну, но уже в собственном тылу. Не удивительно в подобной ситуации, что решение откладывалось до созыва Учредительного собрания: оно определит новую власть и уже эта власть, опираясь на свой авторитет, организованно проведет, когда будет необходимо, демобилизацию.

Принципиально иной взгляд на войну в России имели только большевики, поскольку с самого начала боевых действий их позиция являлась пораженческой. Февраль только укрепил Ленина в правильности своих выводов: «Нет в мире страны, где бы сейчас была такая свобода, как в России. Воспользуемся этой свободой... Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг, указываемый опытом Коммуны».

Идея не новая. На этой позиции стоял Маркс. Об этом в Крымскую войну, то есть еще во времена Николая I, мечтали русские политэмигранты в Лондоне, распространяя зажигательные прокламации среди своих соотечественников - пленных солдат во Франции и Англии. Маркс под свою доктрину подводил теорию классовой борьбы, русские лондонцы легко обходились без нее, но сути это не меняет. Главная мысль - использовать человека с ружьем против вооружившей его власти - оставалась неизменной.

Большевики здесь не были первооткрывателями, они первые, у кого это получилось. Что, по правде говоря, понять совсем не просто. Пораженческая позиция в разгар войны редко бывает популярной. Недаром практически все европейские социалисты с началом первой мировой войны тут же предпочли забыть о лозунге пролетарского интернационализма и поддержали свои страны в противостоянии с противником. За что и получили от Ленина обидную кличку «оппортунистов». А те немногие западные социалисты, что твердо заняли пораженческую позицию, вроде Карла Либкнехта в Германии, быстро оказались в полной изоляции.